Разговор о советском образовании, - "лучшем в мире", - я начал говорить давно, несколько раз к этому вопросу возвращался, но кое-что оставалось недоговорённым. Мне, - лично мне, я не утверждаю, что тут были какие-то "обще-общественные" причины, - чего-то не хватало, и теперь я даже могу сказать, чего именно: подходящей иллюстрации; а теперь она нашлась, - и, как это иногда бывает, всё сложилось.
Сразу говорю: об "идеологии", - установках, которые советские учителя более-менее сознательно вкладывали в головы своим ученикам, - речи не будет. Речь вообще пойдёт не столько об образовании, сколько о до-производственной подготовке, за которую в СССР, главным образом, отвечала школа (в "постсоветском" обществе это отношение школы к производству, в общем и целом, сохраняется). В частности, о сугубо материальном в своей основе, совершающемся большей частью неосознанно (даже когда учителя намеренно, вполне сознательно прикладывают соответствующие усилия к той или иной определённой личности, они не осознают, какое общественное значение имеют их действия) разделении и распределении учащихся, по итогам которого одни, в дальнейшем, становятся работниками физического труда (под ними я, в данном случае, подразумеваю исключительно производственных рабочих), другие - работниками труда умственного.
Из всякого правила, ясное дело, бывают самые разнообразные исключения, - но правило есть правило, и как правило после советской школы в ПТУ (и далее, через армию, на завод, к станку) отправлялись те, кто "поглупее". То есть, - повторю, речь идёт о правиле, а не о частностях, - те, у кого успеваемость (особенно по гуманитарным предметам) была пониже, поведение было похуже... в общем, те, над чьим воспитанием следовало бы работать особенно тщательно. Те подростки, для обучения которых требовалась более сложная учительская работа, для воспитания которых нужно было прилагать большие усилия, чем "в среднем", - именно их, "промучившись" с ними 9 классов, сбрасывали в ПТУ (что среди интеллигенции зачастую "расшифровывалось" как "помогите тупому устроиться"), после чего "учительское сообщество" о них благополучно забывало, принимаясь за следующее поколение. В "постсоветские" времена всё несколько осложнилось, - теперь "двоечникам", помимо ПТУ, открылась дорога ещё и во всякие криминальные или "охранные" структуры, - но "избавление от двоечников" посредством отправки их в профессионально-технические образовательные учреждения практикуется и сегодня.
Ещё раз: никакого сознательного вредительства, никакого "заговора". Просто "средний" учитель, профессиональный работник умственного труда, не хочет тратить своё время на "лишнюю" работу по воспитанию тех, кто (обычно уже в первые два-три года обучения) показали себя "двоечниками". "Если человек не особо хочет учиться, ведёт себя не самым лучшим образом, - то зачем я буду его заставлять, тратить попусту свои силы и время... всё равно ведь есть ПТУ", - примерно так рассуждает "средний" учитель. Ему легче и приятнее работать с "хорошими", послушными детьми, - им он и начинает уделять основное внимание, работая с "двоечниками" лишь "по остаточному принципу". И он, - "средний", - совершенно не понимает, к каким последствиям для общества приводит его лень.
И вот, стало быть, девять (сейчас, насколько я понимаю, кое-где уже больше... когда я учился в школе, всё ещё было девять) лет "мучения" с обучением "двоечника" позади; учителя, вздохнув с облегчением, "натягивают на тройки" и выдают "двоечнику" промежуточный аттестат, с которым "двоечник" отправляется в ПТУ. Миллионы "двоечников" по всей стране отправляются в ПТУ. Год за годом, десятилетие за десятилетием. Так было в советское время, - и так же продолжается в "постсоветское". Кого получает ПТУ и, вслед за ним, производство? Не человека, у которого в школе обнаружилась особая склонность к работе токарем, слесарем и так далее, - а "обезьянку", которая (не всегда, но нередко) толком не умеет вести себя и (что важнее и встречается почти повсеместно) сама себя воспринимает, как неисправимую "обезьянку". Потому что "обезьянка" не просто получала в школе плохие отметки, - её, обезьянку, ругали, ей, "обезьянке", учитель объяснял (годами), что она "ни на что не годится" (и "хуже других", "хуже" тех послушных детишек, с которыми учителю было работать легче), заканчивая неизменным: "В ПТУ пойдешь!..".
Далее в дело вступает труд, - и в большинстве случаев, надо отдать ему должное, этот труд, быстрее или медленнее, делает из "обезьянки" человека, но... время уже упущено. То время, когда человек мог бы лучше всего усвоить азы той или иной производственной профессии, вникнуть в тонкости избранного им дела, - тратится на превращение "обезьянки" в человека и привыкание этого человека к тому делу, к которому он, изначально, мог не иметь вообще никакой склонности (поступал туда, где "места были"). При этом, восприятие себя, как "двоечника" у такого человека вытесняется, но очень редко пропадает совсем. Уже став рабочим, вчерашний "двоечник" продолжает чувствовать свою "неполноценность"... о том, что ему просто не хватает знаний, как и о том, что "неполноценным" его считают интеллигенты (вчерашние "отличники" и "хорошисты"), думается, лишний раз не стоит и упоминать.
Тут хотелось бы сделать некоторое отступление и написать, что этакое безобразие началось "после смерти Сталина"... или, хотя бы, "после смерти Ленина", во времена "сталинского термидора"... хотелось бы написать такое, но, к сожалению, оснований нет. До Октябрьской революции царские чиновники (остававшиеся на службе и после Февраля) зорко следили за тем, чтобы в ряды российской интеллигенции не затесались лишние "кухаркины дети"; интеллигенция, благодаря этому, оставалась сравнительно малочисленной и, в общем (отдельные "экстремисты", конечно, встречались, но их было не так уж много), поддерживала "стабильность"; после Октябрьской революции рабочему классу, тащившему всю страну на себе, пришлось не только взять на содержание старую интеллигенцию (всех, кто соглашался сотрудничать), но и приступить к созданию новой. Создавал её российский рабочий класс из себя, отправляя наиболее способных своих представителей доучиваться (с отрывом от производства), а своих детей (поголовно) - учиться (именно с установкой на то, что наиболее способные станут, в итоге, интеллигентами). И не было, казалось бы, ничего плохого в том, что молодой рабочий, показавший способности, доучивался и становился инженером (а то и начальником предприятия), а способный ребёнок из рабочей семьи становился им же, минуя стояние у станка (или вовсе выбирал какую-нибудь творческую профессию)... напротив, в этом, в самом деле, было много хорошего, вот только существенное различие между физическим и умственным трудом от этого отнюдь не сглаживалось. И даже совсем наоборот: чем дальше, тем сильнее оно становилось, превращаясь снова во враждебную противоположность. Потому как если все способные дети из рабочих семей становятся интеллигентами, а все мало-мальски способные рабочие тоже, в конце концов, "поднимаются" до инженеров, - то с чем остаётся рабочий класс, во что он превращается?..
А превращается рабочий класс, из которого вымывается всё более-менее способное, в конце концов, в... коллективного "султана Мустафу I". Полномочия есть (даже после "отмены производственных округов", - и даже после провозглашённого Хрущевым "перехода от диктатуры пролетариата к общенародному государству", - слово рабочего в СССР имело огромный вес, а само устройство Советской власти позволяло, вплоть до самого 1993 года, этому слову без особых искажений достигать самых верхов), сила есть (её столько, что можно подвинуть Партию или, например, поставить "Правительство Народного Доверия"), и даже голова работает (производственный труд - великая сила, и прежняя "обезьянка", в конце концов, начинает соображать получше иных думающих людей), - но сознание повреждено (отравлено восприятием себя, как "двоечника", которое подкрепляется теми особенностями вхождения в дело, о которых говорилось выше... когда вхождение в дело начинается не с овладения азами и тонкостями выбранной профессии, а с превращения "обезьянки" в человека, это очень на многое последующее накладывает неизгладимый отпечаток)...
И потому, для начала, товарный дефицит (нет достаточно умелых и уверенно действующих рабочих рук в промышленности и на транспорте, чтобы произвести нужное количество благ, нет решительности, чтобы своевременно пресечь вредительские действия в области
распределения и торговли... нет, помимо прочего, ещё и достаточной смелости, чтобы, при обсуждении плановых показателей, во весь голос сказать, что таких-то благ задумано произвести недостаточно много). И потому, затем, рабочее государство рушится "без единого выстрела" (а те выстрелы, которые, всё-таки, делаются, - делаются, опять же, неумело, нерешительно, несмело). И потому, наконец, земля, ещё недавно принадлежавшая рабочему человеку, оказывается добычей разбойников, а самому рабочему человеку остаётся довольствоваться положением "гостя" на этой земле и, время от времени, выпрашивать у разбойников зарплату (можно бы сказать и "выбивать"... да только выбивание это, если приглядеться, тоже проделывается неумело, нерешительно, несмело).
Это всё - не приговор. Всё это просто должно быть осознано. Как самими рабочими, - так и (даже, пожалуй, прежде всего) теми интеллигентами, которые искренне хотят помочь рабочим, хотят служить пролетариату.